Name: Намедни. Наша эра. 1946-1960
SKU: p5851129

Пятнадцать послевоенных лет истории СССР в легендарном проекте Леонида Парфёнова «Намедни». «То, без чего нас невозможно представить, еще труднее — понять». Книга, описывающая пятнадцать послевоенных лет, начинается с 1946‑го года, в который, помимо всего прочего, уместился Нюрнбергский процесс и опала Жукова, запрет песни «Враги сожгли родную хату» и выход повести Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда», с которой в советскую литературу входит понятие «окопной правды», Фултонская речь Черчиля, ставшая сигналом для начала холодной войны, смерть Калинина и привезенная из Восточной Европы мода на позолоченные коронки, в народе называемые золотыми зубами, постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград», с которого стартует компания по травле Зощенко и Ахматовой,. и триумфальное шествие по Стране Советов грузинской кухни. Заканчивается книга годом 1960‑м, когда на месте снесенного храма Христа Спасителя появится бассейн «Москва», умрет опальный Борис Пастернак, в космос полетят Белка и Стрелка, а сборная СССР по футболу станет золотым призером чемпионата Европы. Парфенов не только предельно точно выбирает из каждого года наиболее яркие, значимые и показательные сюжеты, но и описывает их с той уникальной интонацией, благодаря которой проект «Намедни» стал одним из самых важных и заметных явлений в отечественной журналистике.

Этот том легендарного проекта Леонида Парфенова «Намедни» охватывает пятнадцать послевоенных лет, с 1946 по 1960. В эти сложные, драматичные годы произошли самые разные события, от смешных до страшных, от вызывающих восхищение до оставляющих гнетущее впечатление. Здесь олимпийское золото сборной СССР по футболу в австралийском Мельбурне и испытание атомной бомбы, выпуск первого подросткового велосипеда «Орленок» и тотальный диктат «народного академика» Трофима Лысенко, распространение запрещенной западной музыки, записанной на рентгеновских снимках, и дело врачей, доклад Хрущева «О культе личности и его последствиях» на ХХ съезде и травля Бориса Пастернака, породившая знаменитый речевой оборот «не читал, но осуждаю». Политика здесь переплетается с модой, литература со спортом, музыка с автопромом: в результате получается масштабная и яркая картина послевоенной жизни, «то, без чего нас невозможно представить, еще труднее — понять».